Коп из полиции нравов [Коп из полиции нравов. Шпион поневоле. Требуется секретарша. Весьма опасная игра] - Ричард Диминг

— Очень хорошо. Рад это слышать.

Я порылся в полетных картах с «Чессны». Они были немного потерты, так как это мои личные карты и на обратной стороне я делал разные заметки, составлял списки покупок и проводил всяческие вычисления. Наконец я нашел нужную карту и проявил максимальную осторожность, постаравшись никоим образом не отметить ее, чтобы не украли. Все сгрудились возле большого стола и Брентридж включил дополнительное освещение. Вместо традиционного бильярдного кия я воспользовался эсэсовским кинжалом Детмана.

— Здесь, среди этой группы островов есть буквально кусок скалы, который на картах, не имеет названия. — Кончиком кинжала я очертил довольно обширный район. — Однако этот конкретный остров единственный обитающий там отшельник называет Платоном. — Оба офицера немедленно начали что-то записывать.

— Это примерно пять часов ходу, — сказал морской офицер.

— Или двадцать минут на «Хантере», — весело заметил командир базы.

— Мы будем делать так, как я скажу, или не сделаем вообще, — резко сказал я. Я хотел сам доставить Детмана, потому что до сих пор все делал я и поэтому в какой-то степени чувствовал себя за него ответственным, — Вы ведь помните, что у него был с собою чемоданчик, набитый важными документами? Ну так вот, только я знаю, где он спрятан, так что если вы доберетесь до Детмана, это вам еще ничего не даст. На этом острове есть узкая долина с высокими скалами с обеих сторон. Вы никогда не найдете ее, если не пролетите точно над ней и не посмотрите вниз в нужный момент. Там просто не хватит места, чтобы посадить «Хантер», поэтому мы полетим на «Чессне» — «Интернэшнл Чартер» специально приспособила самолет для выполнения заданий такого рода. В любом случае посылайте корабль, так как я не смогу привезти обратно Детмана и всех остальных, но сначала я должен взглянуть, в каком состоянии он находится. Детман — мой.

Им пришлось согласиться. Морской офицер выскочил из комнаты, чтобы отдать приказ о подготовке к выходу в море. Руперт решил, что поплывет с ним. Думаю, что ему хотелось попроситься со мной, но он понимал, что получит отказ.

Мы с Брентриджем позавтракали в столовой военно-морской базы. Кроме нас там находилось еще несколько офицеров, которым не спалось или, может быть, они только что сменились с дежурства. Весь персонал столовой был еще полусонным и в большом проигрывателе крутилась пластинка группы «Битлз». Я выбрал кашу, пять больших ломтей ветчины, фруктовый сок, тосты и кофе. Затем подошел к проигрывателю и поставил пластинку Боба Дилана, чтобы немного расслабиться и предаться воспоминаниям. Когда я вернулся, Брентридж сражался с большой миской овсянки.

— Приговоренный к казни съедает здоровый завтрак, — сострил он, глядя на все, что я принес.

— Ха-ха, — усмехнулся я. Он покосился на меня. На лице у него хватало отметин и вообще складывалось впечатление, что в свое время ему приходилось довольно много заниматься боксом. Не то, чтобы у него был перебит нос или уши вроде цветной капусты, но тем не менее лицо казалось плоским и избитым.

— Расслабься, Филипп, я на твоей стороне.

Я отрезал себе большой кусок ветчины.

— В нашей игре нет никаких сторон. Каждый сам за себя. Пока мы жевали и думали о тех вещах, о которых приходится думать людям, занятым опасной работой, стояла тишина. Дело не в том, что я считал предстоящее дело очень опасным. Просто я размышлял над тем, что сейчас делает генерал Ноландер и другие веселые ребята из «Интернэшнл Чартер». Держу пари, они сейчас обливаются потом и надеются, что я где-то разбился насмерть.

— Девушка, — начал Брентридж, и я перестал есть, а моя вилка остановилась на полпути, — Не относись к ней слишком плохо. Тебе немного удастся встретить в жизни, похожих на нее. Сейчас ты хочешь все свалить на нее. А она о тебе заботилась.

— О, конечно, она здорово заботилась обо мне.

— Нет, она действительно это делала. Ради Бога, Филипп, она же должна была делать свое дело. Ты же не знаешь, какие у Руперта Квина рычаги давления на нее. Подумай об этом хотя бы немного.

Я несколько секунд продолжал жевать в поисках ответа.

— А, собственно, при чем тут ты?

Он улыбнулся и воздел глаза к небу. У него была очаровательная отеческая улыбка, ну прямо как у американского президента.

— Ни при чем, если не считать, что я вспомнил девушку, похожую на Веронику.

Я допил кофе и протянул ему сигарету. Сейчас я не столько думал, сколько чувствовал. Я вспомнил некоторые моменты, которых поначалу не замечал и которые пронеслись передо мною под стук ножей на кухне и свист пара из кофеварки.

Я вспомнил виллу на Датосе и нас, танцующих на пляже, причем наши головы уже были немного одурманены наркотиком, а тот же самый Боб Дилан пел ту же самую песню, которая неслась из динамика, который я поставил на песок. Не стоит забывать хорошее из-за того, что наступили плохие времена.

Подошедший капрал сообщил, что нам пора.

Над холмами вставал рассвет и от зданий тянуло холодом. Руперт не стал дожидаться, чтобы посмотреть, как мы взлетим, он уже вышел в море. Но Вероника стояла здесь, держась за подрагивающее крыло самолета. Я выудил из-за сидений старую кожаную куртку, так как в одной рубашке было довольно прохладно. Брентридж забрался в кабину, и она шагнула ко мне.

— Пожалуйста, можно я полечу с тобой?

— Зачем?

— Я хочу быть рядом с тобой. Ты ведь не знаешь, что может случиться.

— Нет. И не хочу ни знать, ни думать.

— Не заставляй меня унижаться, Филипп.

Я взглянул на нее с расстояния в шесть дюймов и понял, что она говорит совершенно серьезно. Что за черт? Ведь мы могли бы еще неплохо провести время, даже если любовь и ушла.

— Хорошо, залезай.

Вероника с трудом взобралась на крыло, демонстрируя мне все свои прелести из-под чрезвычайно неудобной мини-юбки. Я захлопнул дверцу и втиснулся в те выемки, которое выдавил на сиденье мой зад. Потом надел наушники и ларингофоны и подключил их. Включил питание, и на панели замигали огоньки. Моторы, масло, дроссели в нужном положении, горючее, заслонки. Я не спеша прошелся по списку. Наконец нажал кнопки, и двигатели ожили. Мы спокойно сидели, пока я давал им возможность прогреться и продолжал оставшиеся проверки перед взлетом.

— Ты знаешь, мне ведь до сих пор ни разу не приходилось летать с тобой, — сказала Вероника. Она сидела рядом со мной на втором переднем сиденье. Но я еще не был готов простить ей все — я помнил об угрозе пятилетней тюремной отсидки.

— Тебе повезло, — сказал я и начал переговоры с контрольной башней. Пока я выруливал на взлетную полосу, начало подниматься солнце. Весь мир выглядел новым и юным, всюду светлые краски, и я хорошо себя чувствовал, так как в кабине стало тепло.

Диспетчер разрешил взлет, и я взглянул на огромную взлетную полосу, исчерченную черными следами от колес и исчезающую вдали.

— Пристегнитесь, — велел я. Затем подал сектора газа, и двигатели начали набирать обороты. Ужасный миг, когда ты знаешь, что должен уйти, прошел, и я поднял самолет в воздух.

Набрав примерно две тысячи футов, я снова пересек взлетную полосу, покачал крыльями и направился в сторону воспетого Гомером моря. Мои спутники расслабились и стали разглядывать покрытую легкой рябью поверхность моря, судно с ослепительно белым корпусом и острова, исчезающие позади. Я чувствовал себя бодрым и совершенно спокойным. Практически все время я сам вел самолет, не пользуясь автопилотом. Думать ни о чем не хотелось. Мои руки удобно лежали на пластмассовой ручке, а ноги стояли на педалях. Я был полностью поглощен самим процессом полета, я просто стал частью «Чессны» — большой и умной механической птицы. Это было не так уж плохо — ведь машины не могут вас предать.

13. Знаки смерти

Мы двигались с постоянной скоростью примерно в двести миль в час. Брентридж достал термос с кофе и я объяснил ему, где найти чашки. Теперь, согнувшись в своем кресле, я прихлебывал кофе, а Вероника с ужасом смотрела на оставленную без присмотра и судорожно дергающуюся ручку управления.

— Совершенно не обязательно держать ее руками, — заверил я и закурил.

Двадцать минут спустя внизу появилось судно, явно шедшее на всех парах, если судить по расходившемуся в стороны буруну. Я показал на него, отключил автопилот и крикнул:

— Держитесь крепче!

А сам отдал ручку вперед, и «Чессна» стала падать вниз, как бомба, море заполнило весь горизонт и судно понеслось навстречу нам со скоростью 300 миль в час. Это была настоящая атака из пике в духе Второй мировой. Затем я слегка принял ручку на себя и мы ракетой пронеслись над кораблем, перегрузка вдавила меня в кресло. Передо мной на какие-то миллисекунды промелькнуло несколько бледных лиц, потом я снова набрал высоту.